Меня иногда спрашивают: «А есть ли разница между съёмкой стройной девушки и девушки (женщины) с формами?

Настоящая разница — в том, как нас учат смотреть.
Медиа, реклама, соцсети годами вбивают в голову стандарты — что «красиво», а что «нужно скрыть».
Какая фигура считается желанной, а какая — якобы требует оправданий.
Где «привлекательность», а где «пора заняться собой».
И чем чаще мы это слышим, тем больше начинаем верить, что женское тело — это какой-то проект, который надо всё время дорабатывать, корректировать, «улучшать». И многих это вбивает в комплексы.
Да, в каком-то смысле мы все — проекты. Мы все стараемся быть лучше, понравиться, произвести впечатление. Но одно дело — развиваться изнутри, и совсем другое — подгонять себя под чужой вкус.

Если женщина стройная — это акцентируется.
Если полная — акцент тоже, но уже с оттенком оправдания. Или даже негатива.
Хотя во многих культурах именно пышные формы считаются символом женской красоты, здоровья и достатка.

В странах Африки, как Нигерия или Сенегал, полнота часто воспринимается как признак статуса.
В арабском мире, в том числе в Йемене и Марокко, округлость тела считается женственной и привлекательной.
В Южной Америке, особенно в Бразилии и Венесуэле, культ форм — это часть идеала.
А есть и просто мужчины, которые не ведутся на стандарты — они искренне восхищаются женским телом таким, какое оно есть.

И именно с этим я работаю, когда беру в руки камеру.
Я ставлю свет, как художник наносит мазки на холсте — чтобы увидеть и показать.
Моя задача — не следовать трендам, а видеть человека.
Настраиваю свет не чтобы скрыть, а чтобы раскрыть женщину.

Меня привлекает драматичность приглушённых, темных кадров — я предпочитаю работать в низком ключе, передавая атмосферу через игру света и тени, полутонов и нюансов. В таких снимках для меня рождается настоящая эмоциональная глубина.

Я не стараюсь втискивать женщину в удобную позу — мне важнее поймать то мимолётное проявление, в котором раскрывается её женственность, излучается естественная сексуальность и рождается подлинная притягательность. В такие моменты она не позирует — она живёт в кадре, оставаясь настоящей, оставаясь собой, и именно в этом её магия.

Показывать тело не как «отклонение от нормы», а как живую историю — чувственную, сильную, наполненную настоящим.
Каждое фото — это не просто кадр. Это разговор. С телом — которое не врёт. С эмоцией — которая звучит как бы между строк. С ее личностью — которая раскрывается, когда её не прячут.

Кстати, если оглянуться назад — великие художники писали тело как оно есть — чувственное, настоящее, с мягкостью, изгибами, глубиной.
Рубенс, Буше, Ренуар, Боттичелли — их музы были женщинами с формами, с телом, в которой есть жизнь. Хотя, по сути, именно это и был стандарт их времени — полнота воспринималась как норма, как признак достатка, здоровья, женственности.
Они не «исправляли» тело — они его прославляли.
И это было искусством.